Фарида Курбангалеева написала статью о том, как сперва советская власть, а затем и российская денацифировала татар.
"То, что Путин называет «денацификацией», — не борьба с нацизмом, а желание уничтожить национальную идентичность, сделать так, чтобы украинцев не существовало как народа.
Нет языка — нет культуры, нет идентичности, нет народа. При этом, до этого в России уже были денацифицированы другие народы. В большей или меньшей степени кроваво — но, в любом случае, довольно успешно.
Моя личная денацификация началась, когда мне было чуть больше трех, — тогда я пошла в детский сад. В этом возрасте я прекрасно говорила на родном татарском. Моя родственница любит вспоминать, как я бойко объясняла ей значения картинок из книжки про окружающий мир: «Менә бу әшәке гөмбә, ә менә бусы — әйбәте» («Это — несъедобный гриб, а это — правильный»).Признаюсь, я с трудом смогу повторить этот трюк сейчас. Воспитателями детского сада было строго-настрого наказано: у советского ребенка должен быть только один язык — русский. Все остальное — от лукавого, забудьте.
Денацификация делала свое дело — и к первому классу по-татарски я хорошо понимала, но говорить могла уже с трудом. Так я общаюсь и сейчас: все понимаю, но, чтобы ответить, перехожу на русский. Зачем же терять время, судорожно подбирая слова.
Могу сказать, что почти все мои городские ровесники-татары — те, чье детство пришлось на 1980-е, — это поколение языковых инвалидов. Говорить по-татарски было неловко и стыдно. Главным носителем языка в то время были выходцы из деревни. Конечно, была еще прослойка городской интеллигенции — но настолько тонкая и хрупкая, что в городах татарского было почти не слышно. Разве что в национальном театре.
Поэтому, когда в 1990-е годы в республике провозгласили «суверенитет», а татарский язык сделали обязательным к изучению, преподавать этот предмет в школах и вузах, в большинстве своем, стали деревенские. Многие из них говорили по-русски с сильным акцентом, не так уверенно держались и даже не так хорошо одевались, как их коллеги, преподающие физику, алгебру или английский. Отношение к ним было соответствующим: «колхозники».
Недавно я случайно наткнулась в фейсбуке на откровенно ксенофобский комментарий. В ветке обсуждались санкции, которые власти США побоялись ввести против Алины Кабаевой. Один из участников разговора заметил: «А что с нее взять? Обычная татарская женщина: муж, дети, семья. Много ума не надо». Этот комментарий лайкнул человек, с которым у меня несколько десятков общих друзей, автор пламенных постов против войны в Украине.
На мое недоуменное замечание, фейсбук-друг наставил кучу смайликов-скобочек и написал: «извините». А когда я заметила, что мне совсем не смешно, резко сменил тон. Он несколько раз повторил, что «говорит со мной на равных» и посоветовал «не нагнетать душную тему».
Так что мы, нерусские, пойдем ко дну с этим кораблем — туда, куда его отправили свободные украинцы. Говорящие на родном языке и дома, и в школе, и на работе, и где захотят.
Мы пойдем туда вместе с нашей либеральной общественностью, которая будет искренне радоваться победе Украины, а потом возьмется строить «прекрасную Россию будущего». Но кое-что в этой России останется прежним. В ней никого не заставят учить неродные или ненужные языки. Ведь это нарушение прав, свобод и вообще недемократично. Стремящихся делать это самостоятельно будет все меньше. Желающие смогут разговаривать дома или брать факультатив. И не нагнетать, разумеется. Тот, кто попробует возмущаться, будет объявлен националистом и русофобом."