Нет, kotę — это именно котёнок.
Хорошо, котэ - котенок, но дитеныш - кот, и на каком-то этапе они стали контаминировать. Я не просто так про птенцов медведей в марийском и в некоторых чувашских говорах написал. Представьте разговаривает древний мариец на чувашском и хочет сказать медвежонок, но из-за того, что нюансов номинаций разновидовых дитенышей не знает, возьми и скажи
упа чеппи (птенец медведя), кальку своего родного
маска иге, и ничаво - прокатило, вот он и внедрил модель из своего первого языка в лингва франку, а оно взяло и прижилось локально.
Такие вещи, конечно же, в среде потомственных носителей не рождаются, разве что как мем какой. Ну, да идем дальше.
Представьте древнего мерянина, который пошел в русское село и купил там кота, не того, что колбасу из погреба тырит, а барашка молодого. Купил, принес домой. Односельчане спрашивают, что за чуду-юду невиданную ты припер к нам? А мерянин отвечает на мерянском своем: Это мася. И все сказали: А! Понятно.
А знаете, почему мася? - мерянин по-русски немного волокёт и помнит, что у русских все коты: и барашек - кот, и котэ, который колбасу тырит - кот. А раз пушистый колбасный вор по-мерянски, допустим, масей зовется, то и котобарана масей будем звать - все как у русских.